Том 5. Литургия мне - Страница 57

Катя (делает реверанс и уходит через сад. Проходя за куртинами, говорит, как цыплят скликая). Принцип, цып, цып, цып!

Михаил. Катя, что ты делаешь?

Катя. Мои принципы зову, – может быть, они найдутся. Цып, цып, цып, принцип! Цып, цып, цып! (Приплясывая и напевая эти слова, убегает в глубину сада.)

Чернецова. Она плохо воспитана.

Михаил. Мама, я с тобою не согласен. Воспитана-то она неплохо, только совсем не по-нашему.

XIV

Из дому выходят Рогачевы. Здороваются с Чернецовыми. Слышны обычные фразы приветствий:

– Здравствуйте, Мария Петровна. – …Клавдия Григорьевна. – …Алексей Иваныч. – …Константин Федорович. – Как поживаете? – Как ваше здоровье? – Благодарю вас, ничего. – Отлично, благодарю вас. – Что новенького? – Ну, что у нас может случится нового?

XV

Возвращается и Катя. Улучив минуту, когда старшие, занятые обрядом приветствий, на них не смотрят, Михаил и Катя торопливо целуются. Эти беглые поцелуи особенно заманчивы для них, потому что в них есть элемент опасности. Теперь, когда родители Михаила и Кати сошлись вместе, ясно выступает разница между этими двумя по-разному интеллигентными семьями – семьею помещиков и семьею интеллигентных пролетариев. Все легко и даже легкомысленно у Рогачевых, все тяжеловесно, даже веселость, у Чернецовых.

Рогачева (язвительно). Покорно вас благодарю, Мария Петровна.

Чернецова. За что же это?

Рогачева. За сынка.

Рогачев. Ваш сынок обнаруживает легкомысленные поступки.

Чернецов. Это прискорбно. А в чем дело?

Рогачев. Да вот, молодой человек просит руки нашей Кати.

Чернецовы и Рогачевы смеются и укоризненно смотрят на Михаила и Катю. Говорят все вместе.

Чернецов. Принципиально я против ранних браков.

Чернецова. Вы меня простите, Клавдия Григорьевна, я вас уважаю, но я думаю, что моему сыну надо искать невесту из пролетарской семьи.

Рогачева. Семья тут ни при чем, Мария Петровна.

Чернецов. Рано, рано, Михаил.

Рогачев. У него ни кола ни двора, – вы меня извините, Алексей Иванович, – а за нею что? Земля заложена и перезаложена.

Рогачева. Нынче уж нет детей. Такой мальчик – и вдруг! Извольте радоваться!

Чернецова. Совсем еще девочка – и вдруг!

Рогачев (примирительно). Это – детское. Не стоит об этом спорить. Сыграемте лучше в шахматы, Алексей Иванович.

XVI

Смеясь и разговаривая все вместе, Рогачевы и Чернецовы уходят в дом. Катя плачет. Михаил что-то шепчет ей.

По дорожкам сада медленно проходит Лилит, девочка лет пятнадцати, высокая и тонкая. Лицо у нее смуглое, худое, некрасивое. Глаза очень большие, черные, с длинными ресницами; брови черные, лежат красивыми дугами. На голове цветы, белые и желтые, полукругом положенные спереди. Пестрая и странная, но очень красивая одежда, короткая, до колен открывающая стройные, босые, загорелые ноги. Движения у Лилит медленные и странные. Она почти никогда не смеется.

Лилит (подходит к террасе, всматривается и говорит без выражения). Здесь плачут.

Катя. Лилит пришла.

Отирает слезы и сходит в сад. Целуется с Лилит. Они тихо разговаривают.

XVII

На террасу выходит Чернецов и говорит Михаилу:

– Нет ли у тебя, Михаил, трех рублей?

Михаил (в замешательстве). Трех рублей?

Чернецов (смущенно). Видишь ли, принципиально я, конечно, против того, чтобы брать у тебя деньги, заработанные тобою. Но, видишь ли, вышло так, что мне до зарезу надо где-нибудь достать три рубля. Такой случай. Нет ли у тебя трех рублей?

Пренебрегая капиталом,
Искал сокровищ для души,
Всю жизнь стремился к идеалам,
А увидал одни шиши.

Так-то вот, и не хочешь, да попросишь.

Михаил (смущенно вынимает кошелек и говорит). Нет ничего. Вот, пусто.

Чернецов. На нет, конечно, и суда нет. Но только я не понимаю, куда ты тратишь. У тебя вчера еще были деньги.

Михаил. Папа, ты забываешь, что у меня могут быть свои потребности.

Чернецов. Потребности! Довольно странно. Тебе еще рано. И ты бы мог со мною посоветоваться, прежде чем иметь потребности. Если не доверяешь мне как отцу, то посоветовался бы со мною как с врачом.

Михаил (краснеет багряно и говорит звенящим голосом). Папа, ты меня не так понял. Это – цинично, то, что ты говоришь.

Чернецов. Ну, ну, не кипятись, пожалуйста. Так нет? Этакая досада! (Идет к двери, бормоча):

Ах, иной у неба
Просит только хлеба,
А другому нужен
И обед и ужин.

(В дверях останавливается и говорит). А там Сухов приехал. Не люблю этого жирного франтика. Зубы скалит, все принципиальное осмеивает, а у самого только два принципа – не зевай и угождай сильным мира сего. Карман себе набьет и карьеру сделает. Ловкач! (Уходит.)

XVIII

Катя (проходя с Лилит мимо террасы, услышала эти слова и опечалилась. Говорит тихо). Опять Сухов.

Михаил на террасе один задумчиво следит за Катею.

Лилит (спокойно отвечает Кате). Веселый и любезный Сухов.

Катя. Он веселый и умеет рассмешить, а мне с ним невесело. Он милый, но я его не люблю.

Лилит. Сухов – милый? Нет, он – злой хищник. У него уши мохнатые, глаза зеленые, а когти он прячет.

Катя. И так ты его нарисовала?

Лилит. Да.

Катя. Покажи.

Лилит. Хорошо. У меня дома. Приди. Я покажу.